Житие старца Паисия Святогорца*
Глава вторая.
ПОДГОТОВИТЕЛЬНЫЕ УРОКИ ПОДВИЖНИЧЕСТВА
Воспитание в «обучении и наставлении Господнем»
Маленький и благословенный Арсений, впитывая материнское молоко, учился у своих родителей благоговению к Богу. Вместо сказок и детских историй они рассказывали ему о жизни и чудесах преподобного Арсения. В мальчике зародилось восхищение и любовь к Хаджифенди — так звали Преподобного в Фарасах. Уже с малых лет он хотел стать монахом, чтобы походить на своего Святого.
Вторым человеком, который после преподобного Арсения оказал самое благотворное влияние на всю жизнь Старца, была его мать. Он чувствовал к ней особую любовь и помогал ей, насколько было в его силах. От нее он научился смиренномудрию. Она советовала ему не стремиться побеждать сверстников в играх, чтобы потом не гордиться этим, и даже не стремиться первым занимать место в шеренге одноклассников, потому что, как она говорила, «первым или последним ты туда встанешь — никакой разницы нет».
Кроме этого, мать учила его воздержанию: не разрешала ничего есть до тех пор, пока не придет время принятия пищи. Нарушение этого правила она считала тяжелым грехом, подобным блуду.
Мать помогала ему приобрести простоту, трудолюбие, хозяйственность и быть внимательным в общении с другими. Она учила его никогда не произносить имя искусителя — диавола.
Дважды в день вся семья молилась перед домашним иконостасом. Однако мать продолжала молиться и занимаясь делами по хозяйству — она творила Иисусову молитву. Родители Старца отличались таким благоговением, что брали с собой антидор даже на гумно16.
Маленький Арсений, имея острый ум и живой интерес ко всему, быстро усваивал все доброе, услышанное от родителей.
Следуя их примеру, он научился поститься, молиться и ходить в храм Божий. Он был самым любимым из всех детей в семье. «Мой отец, — рассказывал Старец, — любил меня, потому что я имел склонность к машинам и инструментам и мои руки справлялись с любой работой. А вот моя мать любила меня за то ложное (то есть небольшое) благоговение, которое у меня было».
Детское подвижничество
Выучившись хорошо читать, Арсений раздобыл Священное Писание и каждый день читал Святое Евангелие. Также он где-то доставал Жития Святых и читал их, получая истинное наслаждение. Он собрал целую коробку с Житиями. Возвращаясь из школы, он не хотел даже есть — сперва бежал к своей коробке, доставал какое-нибудь Житие и зачитывался. Его старший брат — несмотря на то что был человеком благоговейным — прятал от него Жития. Он опасался, что Арсений слишком увлечется церковными книгами и это плохо отразится на его учебе. Арсений ничего не говорил, находил другие Жития и продолжал питать себя духовно. Однажды, видя, что Арсений снова читает какое-то Житие — старшему брату не доводилось даже слышать имя этого Святого, — брат поразился: «Где же ты его снова раздобыл — этого Святого?»
Благоговейная жительница Кониц Екатерина Патера вспоминает о Старце: «Он очень любил Церковь и все церковное. Однажды я его спросила:
— Дитя мое, ты сегодня что-нибудь кушал?
— Нет. А как я могу есть, когда моя мать все варит в одной кастрюле: и мясное, и постное. Кастрюля впитывает в себя мясо, и я не могу есть даже постную пищу, которая в ней приготовлена.
— Дитя мое, но ведь твоя мать такая чистюля, она хорошо моет посуду водой с золой...
— Нет, — отвечает, — я из этой посуды есть не могу.
Он без конца все постился и постился и куда-нибудь уходил, чтобы быть одному и молиться».
Об этом свидетельствует и брат Старца: «Арсений со второго класса начальной школы читал духовные книги, уединялся и много молился. В играх — подобно другим детям — он участия не принимал».
Врожденное призвание к монашеству проявилось в Арсении рано. Он чувствовал великую любовь к Богу, и его молитва была выражением этой любви. Под великие праздники он не ложился спать, зажигал лампадку и молился, всю ночь простаивая на ногах. Старший брат не давал ему вставать по ночам и читать Псалтирь, силком укладывая в кровать и закутывая одеялами. Но, в конечном итоге, все чинимые братом препятствия не только не сломили ревности Арсения, но еще и приумножили его любовь к Богу.
Когда Арсения спрашивали, кем он станет, когда вырастет, он с твердостью отвечал: «Монахом». Бог устроил так, что, вступив на добрый путь еще ребенком, Арсений впоследствии не мучался вопросом о том, какую жизнь ему избрать. Перед ним открывался только один путь — ангельская жизнь иноков.
Прочитанное в Житиях он старался применить к себе. Как-то он прочел, что если ты боишься находиться в каком-то месте, то надо приходить туда почаще, чтобы этот страх изгнать17. Поскольку Арсений боялся ходить через кладбище, он решил пойти туда затемно, чтобы избавиться от этой боязни. Тогда он учился в четвертом классе начальной школы.
«Днем, — рассказывал Старец, — я приглядел на кладбище одну пустую могилу. Когда стемнело, мое сердце отчаянно забилось, однако я пошел на кладбище и залез в эту могилу. Сначала было страшно, но потом я освоился. Просидев в могиле немало времени, я осмелел, привстал в ней, вылез наружу и стал бродить от одной могилы к другой. Но я старался, чтобы меня не увидели и не приняли за призрак. Именно это и было нужно: сходить на кладбище три раза, просидеть там до поздней ночи и — страх улетучился».
Еще Старец рассказывал: «Учась в школе, я читал Жития Святых и уже тогда желал стать подвижником. Часто я уходил за село — в горы. Как-то раз, когда мне было одиннадцать лет, я бродил по горам и обратил внимание на одну большую скалу. Рано-рано утром следующего дня я пошел туда, чтобы забраться на ее вершину и стать столпником. Придя к подножию скалы, я увидел, что она очень высокая. Поднявшись на нее с трудом, я начал молиться. Выбившись из сил, я подумал: «Пустынники возделывали хоть какой-то огородик и ели... Немножко водички, немножко фиников... А у тебя на скале ничего нет. Как же ты будешь здесь жить?» Наконец я решил спуститься, но уже наступила ночь. Спуск был более тяжелый, чем подъем, потому что я ничего не видел. Спустился я с огромным трудом. Матерь Божия сохранила меня, и я не разбился».
Сестра Старца Христина вспоминает, что однажды, когда родители были в поле, начался дождь. Арсений, думая о том, каково сейчас родителям, подвел младших брата и сестру к иконостасу и встал вместе с ними на колени. Дети помолились, и дождь перестал.
Когда сверкали молнии, Арсений обычно произносил слова: «Велико имя Святыя Троицы».
Плотницкое ремесло
По свидетельствам одноклассников Старца, в начальной школе он был внимательным, благоразумным ребенком и его все любили. Особенно чутко он относился к урокам Закона Божия. Арсений был хорошим учеником; умным, ловким и любочестным мальчиком. Его сочувствие к другим доходило до жертвы. Его глаза были живыми, выразительными и настолько сияющими, что его прозвали «Гумбисья», что на фарасиотском диалекте означает «светлячок».
Начальную школу юный Арсений закончил с общим баллом восемь18 и с примерным поведением. Однако гимназии в Конице не было, и учиться дальше он не стал. Ему хотелось стать плотником, потому что он полюбил ремесло нашего Господа.
Работая вместе со старшим мастером в разных домах, Арсений не садился есть вместе с ним, но под каким-нибудь предлогом шел домой, быстро обедал и бегом возвращался. Потом его мастер и учитель понял, что он делал это для того, чтобы не нарушать поста.
Хорошо выучившись плотницкому ремеслу, Арсений сделал в родительский дом прекрасный иконостас и Крест — похожий на те, которые держат в руках Святые Мученики, виденные им на иконах.
Позже он открыл собственную столярную мастерскую. Он изготавливал окна и двери, нашивал потолки и стелил полы, делал иконостасы и даже гробы. Однако за последние он никогда не брал с людей денег — сочувствуя таким образом человеческой боли.
У него были золотые руки плотника. Его работа приходилась людям по сердцу. Все в Конице говорили: «Какой же сын у киры-Евлампии19! Хороший мастер, порядочный и спорый, а по характеру — справедливый и искренний». Поэтому заказчики предпочитали Арсения. Таким образом он зарабатывал себе на жизнь, помогал родным и давал милостыню нуждающимся.
Благословенный юноша
Среди жителей Коницы ходил слух о том, что сын Эзнепидиса Арсений видел святого Георгия и после этого много дней постился. Сам Старец никогда не рассказывал о таком событии, и от других свидетелей узнать о нем также ничего не удалось. Но, даже если это были просто слухи, они свидетельствуют о том немалом почтении, которое испытывали к нему земляки. Жители Коницы считали, что Арсений наделен от Бога особой Благодатью. Одна турчанка первого числа каждого месяца приглашала его в свой дом — чтобы весь месяц прошел хорошо. Вместе с детьми этой женщины Старец учился в школе, и некоторые из них крестились и стали христианами. Потом, когда эта турчанка увидела Арсения уже монахом, она выразила свое почтение к нему следующими словами: «Я ради тебя пожертвую всем». Растроганная мусульманка стирала пыль с обуви молодого монаха и с верой натирала этой пылью свою парализованную руку.
Ведомый Крестом
Старец рассказывал: «Однажды мои братья и сестры трудились в поле.
Мать приготовила им пищу, но отнести ее было некому. Мать расстроилась. Поле было в двух часах ходьбы от нашего дома. «Давай я отнесу им обед», — предложил я. «Но как ты узнаешь дорогу?» — «Спрошу кого-нибудь», — отвечаю.
Я вышел из дома и зашагал, держа в руке Крест — подобно Святым Мученикам, которых я видел на иконах. Я так и не понял, какой шел дорогой. Дойдя до поля, я оставил братьям обед и тут же поспешил домой, потому что меня ждала мама».
Боговидение
Старец рассказывал: «С одиннадцатилетнего возраста я читал Жития Святых, постился и совершал бдения. Мой старший брат отбирал у меня Жития и прятал их. Но ему не удалось добиться своего. Я уходил в лес и продолжал читать Жития. Тогда один из друзей моего брата, Костас, сказал ему: «Я тебе его исправлю — сделаю так, что он оставит церковные книжки, посты и тому подобное».
Костас пришел к нам в дом и начал рассказывать мне теорию Дарвина. Тогда я поколебался и решил: «Пойду помолюсь, и если Христос — Бог, то Он явится мне, чтобы я перестал колебаться в вере. Он даст знак — тенью, голосом или чем-то подобным». Э, настолько в те годы у меня хватало ума. Уединившись, я начал класть поклоны и молиться несколько часов подряд. Но я ничего не увидел и не услышал. Совершенно выбившись из сил, я остановился. Тут я вспомнил одну сказанную Костасом фразу: «Я признаю, что Христос был Человеком выдающимся — праведным, добродетельным. Его соплеменники позавидовали Его добродетели и осудили Его на смерть». Тогда я решил: «Раз Христос был таким, то — даже если Он был просто Человеком — Его стоит полюбить, послушаться и принести себя в жертву ради Него. Мне не нужен ниРай, ни что-нибудь подобное. На все жертвы стоит идти ради лишь Его святости и Его добродетели». То есть Старец включил в работу добрый помысел и любочестие.
«Бог ждал, как я отнесусь к этому искушению. После того как я включил в работу такой помысел, явился Сам Христос. Он явился в преизобилии Света. Я видел Его от пояса и выше. Он взглянул на меня со многою любовью и сказал:«Аз есмь воскрешение и живот: веруяй в Мя, аще и умрет, оживет» (Ин. 11:25). Те же самые слова были написаны в раскрытом Евангелии, которое Он держал в Своей левой руке».
Это событие рассеяло в пятнадцатилетнем Арсении помыслы сомнения и потрясло его детскую душу. Благодатью Божией он познал Христа как Истинного Бога и Спасителя мира. В Богочеловечестве Господа его убедили не люди и не книги, но Он Сам — Открывшийся ему — и к тому же в столь юном возрасте. Уже утвержденный в вере Арсений воскликнул: «А ну-ка, Костас, теперь я готов поговорить с тобой о Христе!»
Подготовка к монашеской жизни
После этого события Арсений стал подвизаться с еще большей ревностью и начал серьезно задумываться над тем, как посвятить себя Богу. Он посетил епархиальное управление города Янина20 и спросил протосингела21, может ли он поскорее стать монахом. «Сейчас еще рано, — ответил протосингел, — поговорим попозже, когда подрастешь». Арсению тогда было пятнадцать лет.
Его понятия о монашестве были очень высокими, и он старался как можно лучше подготовить себя к этому пути. Если кто-нибудь предлагал сосватать ему невесту, он решительно возражал: «Я буду монахом». После того как на одной свадьбе отец поднял тост и пожелал ему: «Ну, дай Бог, чтобы и на твоей свадьбе тоже погуляли», Арсений перестал целовать отцу руку. Он делал это не от неуважения, но в знак молчаливого несогласия. Он хотел, чтобы осуществилось не пожелание отца, но пророчество преподобного Арсения.
Родные это поняли. Уговаривать их Арсению не было необходимости. Доказательством серьезности стремлений была его жизнь и подвиги.
Часто свободное время он проводил в небольшой церквушке святой Варвары в обществе других благоговейных юношей, среди которых были будущий игумен Великой Лавры святого Афанасия на Святой Горе отец Павел Зисакис и отец Кирилл Мантос — будущий Старец афонской Свято-Никольской общежительной кельи Буразери. Каждый день юноши вычитывали богослужебные последования. Вечером они совершали Вечерню, Повечерие с акафистом Божией Матери, после чего читали Священное Писание и Жития Святых.
Поскольку действующих монастырей поблизости не было, Арсений искал добродетельных старцев в других местах. Однажды вместе с будущим отцом Павлом Зисакисом они посетили отца Иакова Балодимоса. Впоследствии отец Паисий рассказывал много удивительного об отце Иакове, которого он считал святым человеком и превосходным духовником.
Арсений старался приучить себя к условиям монашеской жизни. Он предпочитал безвкусную пищу, которую вдобавок не солил, чтобы не пить много воды. Свою одежду он стирал сам, не разрешая делать это матери и сестрам.
С самого юного возраста он строго постился и, чтобы «помешать» себе много есть, очень туго затягивал пояс. Однажды он довел себя постом до того, что в изнеможении повалился на кровать. Впоследствии Старец рассказывал: «Мои руки были тонкие, как у африканских детей, потому что, когда я был маленьким, мой организм недополучил основных питательных веществ. Моя шея стала тоненькой, как стебелек от вишенки. «У тебя голова отвалится», — дразнили меня дети».
Одно время, когда вместе со своими братьями и сестрами Арсений ходил работать в поле, по дороге он отставал и шел позади. От любопытства братья решили подсмотреть, что он делает. То, что они увидели, их глубоко поразило. Арсений снимал обувь и босиком бежал по полю со скошенным клевером, который был очень колючим — все равно что тонкие гвозди. Острия скошенной травы протыкали кожу на ступнях, ноги были в крови. Однако мальчик с радостью терпел боль, подражая Мученикам, о которых читал в Житиях. Он старался стать сообщником и сопричастником их страстей — таким мученическим мудрованием и Божественным рачением была распалена его душа.
Арсений имел обычай раз в неделю подниматься на гору. Там в безмолвии он проводил день в посте, молитве, чтении духовных книг и поклонах. Его влекло безмолвие, и он желал удостоиться жить так, как жили аскеты и пустынники. С собой у него был Крест. «Тогда, поднимаясь с Крестом на гору, — рассказывал Старец, — я имел такую веру, что ничего не боялся».
Родители радовались за Арсения и любовались им. Имея благоговение, они понимали, ради чего он совершал свои подвиги и не беспокоились. А вот старший брат Рафаил, видя, как Арсений предается великим подвигам, снова попытался ему помешать. Однако на этот раз Арсений — до пятнадцатилетнего возраста молчаливо принимавший братскую опеку — «возвысил голос» и оказал брату сопротивление. После этого уже никто не дерзал мешать Арсению. Позже, повстречавшись с младшим братом уже как с монахом, Рафаил попросил у него прощения.
Арсений подвизался не только с юношеским пылом, но и со старческим благоразумием, сочетая подвиги с многим вниманием и самоконтролем. Каждый день он подвергал себя рассмотрению: что он сделал, как говорил, не ранил ли кого-то своим поведением?
Забота о других
Примером своей жизни и советами Арсений духовно помогал и другим детям. Обычно он общался с теми, кто помладше. Он собирал их в церковке святой Варвары, где они вместе читали Жития Святых, а Арсений побуждал их делать поклоны и поститься. Некоторые матери забеспокоились и стали удерживать своих детей от общения с Арсением. Родители мальчика, работавшего вместе с Арсением у одного мастера, испугавшись, что сын станет монахом, запретили ему дружить с Арсением, подвизаться и молиться вместе с ним. Позже этот юноша уехал работать в Германию, где трагически погиб. Его родители мучились угрызениями совести и говорили: «Уж лучше бы он стал монахом». Другого юношу, тоже фарасиотского происхождения, Арсений хотел взять с собой, когда собирался уходить в монастырь, — и с этой целью пытался уговорить его мать отпустить сына. Еще одного парня он поддержал в желании стать священником. Один священнослужитель, родом из Коницы, также признался, что последовать своему монашескому призванию ему помог еще бывший мирянином Старец Паисий.
Арсений очень болел душой, желая, чтобы люди познали Бога. Некий старый пастух жил совсем один высоко в горах и был в церкви всего два-три раза за свою жизнь. Арсений нашел подход к этому человеку и сумел привести его ко Христу.
У жившего в Конице мусульманина по имени Байрам заболела мать. Юный Арсений по ночам приходил в их дом, помогал ухаживать за больной. После этого Байрам захотел стать христианином.
Как подмастерье плотника, Арсений получал небольшие деньги — и раздавал их в милостыню детям из сиротского приюта. Он также приводил бедных детей к себе в дом на обед.
Житель Коницы, господин Апостолос Хаджирумбис, в своем письме, озаглавленном «Мои воспоминания об одном Святом», пишет: «С Арсением мы жили не близко — на разных улицах. Впервые увидев его, я поразился живости этого человека. Будучи подмастерьем плотника, он выделялся замечательной ловкостью, расторопностью, рвением, но больше всего — своей человечностью. Потом его мастер говорил: «Да, таких, как Арсений, больше нет!»
Как и все крестьянские дети, мы пасли лошадей на общественных пастбищах. Тогда мне открылось душевное величие Арсения. Из наших пустяковых детских ссор стало ясно, что он был единственным, кто предпочитал не обижать, а быть обиженным.
С каждой новой встречей я все больше убеждался в том, что его постоянным старанием было исповедовать Господа. У него в кармане всегда была духовная книга, которую он часто читал нам вслух. Помню, как он дорожил своими слушателями-сверстниками. Он был готов сделать что угодно: пойти сторожить наших лошадей, носить за нас воду и тому подобное — лишь бы мы со вниманием слушали Священное Писание.
Я никогда не забуду, с каким старанием и выразительностью он говорил, если речь заходила о Крестной Жертве Христа. Его речь становилась настолько образной, что ему удавалось приковать к себе внимание даже самых непоседливых детей. Я отчетливо видел в его юношеском лице радость от того, что он мог учить слову Божию столь чистых слушателей. Насколько я помню, он продолжал собирать нас для чтения духовных книг около четырех или пяти лет — пока не ушел в армию».
Опасности и испытания
Итак, юношеские годы Арсений провел без попечений и в аскетических подвигах. Но вот пришли тяжелые годы греко-итальянской войны, оккупации, а потом и Гражданской войны22. В это время он испытал немало трудностей, подвергся многим опасностям.
Во время оккупации многие бедняки приходили к его матери, чтобы обменять драгоценности или дорогие вещи на пару пригоршней муки. Мать Старца давала несчастным муку и хлеб, но взамен не брала с них ни денег, ни их семейных драгоценностей. Кира-Евлампия часто пекла хлеб, который быстро заканчивался, потому что она раздавала его голодающим. Брат Старца Рафаил бесплатно давал беднякам немного кукурузы или же менял кукурузу на оливковое масло, которое отдавал в церковь. Позже Старец сожалел, что из-за своего возраста он не мог в трудные годы голода и оккупации помогать людям больше — так, как он этого хотел.
Во время Гражданской войны коммунисты схватили Арсения и бросили его в тюрьму. Сидя в тюрьме, он очень мучался от блох и страшной тесноты. В одну маленькую камеру затолкали много заключенных. Старец вспоминал, что, когда все заключенные укладывались спать на пол, он «вклинивался» последним, с трудом втискивая между ними свое тело.
В тюрьме он подвергся и нравственному испытанию. Однажды коммунисты перевели его в одиночную камеру и привели туда двух почти раздетых девок-коммунисток. Арсений начал усиленно молиться Пресвятой Богородице и сразу ощутил «силу свыше», которая укрепила его. Он стал смотреть на девушек бесстрастно — подобно тому как Адам смотрел на Еву в Раю. Потом Арсений по-доброму поговорил с девушками. Те пришли в чувство, им стало стыдно, и, заплакав, они ушли.
На допросе следователь спросил Арсения:
— За что тебя взяли?
— За то, что мой брат воюет в отряде у Зерваса23.
— А почему он воюет у Зерваса?
— А кто из нас старше: я или мой брат? По-вашему, я могу требовать у брата отчета в том, что он делает?
Оценив искренность и смелость Арсения, коммунисты выпустили его на волю.
Впоследствии Арсений приносил хлеб голодным и измученным мятежникам-коммунистам — хотя он знал, что они хотят убить его брата. Будучи не в состоянии понять несвоекорыстную любовь Старца, коммунисты посчитали его действия подозрительными и даже собирались его судить. Впоследствии Старец защищал этих людей от мести тех, кто потерял на войне с мятежниками своих близких.
Много испытаний и опасностей выпало на долю Старца. В доме его отца мятежники обустроили свое логово, и Арсений два месяца был вынужден скрываться в одном турецком доме. Снежной зимой он прятался от коммунистов в горах под открытым небом. Однажды мятежники схватили его и увели для тяжелой рабской работы в Македонию. Потом два месяца Арсений вместе со своей сестрой Христиной прожил в Янине. Там их посетил один из его друзей, незадолго до этого совратившийся в протестантскую ересь евангелистов, и оставил им чемодан, набитый еретическими книгами. Арсений велел сестре сжечь эти книги, потому что, как он сказал, «в них содержится много отравы».
Во время Коницкой битвы он, как доброволец, помогал ухаживать за ранеными и погребать убитых.
Поддержка семьи
Часто Арсений видел, как мать плачет и переживает за его братьев, сражавшихся на войне. В это время он был утешением и поддержкой матери и на время отложил мысль о монашестве, потому что родные сильно нуждались в его присутствии. Позже Старец скажет:
«Странничество — это не значит самому устроиться поудобнее, а родные пусть пропадают пропадом». Конечно, он продолжал подвизаться, однако отложил до времени свое желание «воздати молитвы своя Господеви» (Ср.: Пс.115:5, 9).
В доме он взял на себя все крестьянские работы, которых было очень много. В помощь ему родители наняли работника, но этот человек оказался нагловатым. Он садился на лошадь и ехал верхом, а Арсений едва поспевал за ним пешком. Работник выглядел как хозяин, а Арсений — как батрак. Арсений никогда не приказывал ему работать, но много работал сам, а работник — когда имел настроение. Беря лошадей на пастбище, Арсений снимал с них седла и нес их на своей спине. Он предпочитал страдать и уставать сам, но не утомлять животных. Когда его спрашивали, зачем он снимает седла, он отвечал: «Чтобы за ветки не цеплялись». Во время жатвы, в полдень, когда его братья и сестры отдыхали, он шел собирать колоски, чтобы подкормить их лошадку. Смоквы он тоже отдавал лошадям. О животных он думал больше, чем о себе самом.
* * *
Несмотря на то что война заставила Арсения отложить уход в монахи, его ревность к ангельскому иноческому житию не охладела. К своим подвигам и аскетическим упражнениям он приложил новые и более высокие. Видя, что его Родине угрожает опасность, он отозвался на призыв защищать ее с оружием в руках. Перед уходом в армию он пришел в церквушку святой Варвары24 и попросил Пресвятую Богородицу: «Пусть мне будет плохо, пусть будет опасно, но только бы мне не убить никакого человека и потом удостоиться стать монахом».
* Старец Паисий Святогорец канонизирован в лике преподобных 13 января 2015 года.
16 То есть, работая до вечера, они по постным дням ничего не ели и не пили, а в конце рабочего дня вкушали антидор.
17 Преподобного отца нашего Иоанна, игумена Синайской горы, Лествица, в русском переводе.
18 По десятибальной системе оценок.
19 Кира — уважительная приставка к женскому имени
20 Город в Эпире, в 70 км от Коницы.
21 Старший священник в епархии, ближайший помощник правящего архиерея. Приблизительно, эта должность соответствует секретарю епархии в Русской Православной Церкви.
22 Оккупация Греции в 1941—44 гг. Германией, Италией и Болгарией. В 1944—48 гг. в Греции шла Гражданская война между правительственной армией и коммунистами.
23 Наполеон Зервас (1891—1957) — лидер антифашистского движения «Национальный Греческий Демократический Союз», действовавшего против нацистов в Эпире и некоторых других областях Греции.
24 Монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы, недалеко от Коницы.
|